Вторая кожа - Страница 92

Той жаркой июньской ночью, когда она забралась на крышу дома, Джеки в мельчайших подробностях помнила свой сон. Дедушка подарил брату телескоп — это был отличный подарок для мальчишки, страстно желавшего вырваться за рамки своего мира. Казалось, дедушка всегда знал, что нужно его внукам. Например, в тот день, когда ей исполнилось девятнадцать, он подарил ей книгу по истории Италии. В день своего рождения Чезаре получил от деда пистолет.

В ту ночь, забравшись на крышу, Джеки почувствовала, что от Майкла исходят особые волны, словно внутри него скрывается кто-то другой, ожидавший своего часа, чтобы появиться на свет. Брат молчал, словно обдумывал что-то важное. Она спросила его о звездах, хотя для нее они были такими же далекими и мертвыми, как латынь. К тому же звезды казались ей холодными и совсем чуждыми. Однако девушке очень хотелось поговорить с братом, но она не знала, как объяснить ему свое появление на крыше. Майкл любил уединяться, всегда был сосредоточен, и это тоже ее пугало.

Как же глупо она вела себя в ту ночь! Девушке хотелось рассказать брату о том необычном будущем, которое ждет ее в стенах монастыря, но в самую последнюю минуту не решилась этого сделать. Ведь она поклялась Бернис никому не рассказывать об Ордене Доны ди Пьяве. Но в Майкле было что-то такое, что тянуло ее к нему, и она чуть было не нарушила свою клятву.

В ту ночь, когда убили деда, Джеки поняла, что в брате проснулся и почти вырвался на волю тот зверь, который сидел в нем уже давно. Обыденность и сон непостижимым образом слились воедино и образовали некую новую реальность — они стояли вместе в непроглядной темноте, и она поняла, зачем схватила брата за руку и увлекла за собой прочь от залитой лунным светом поляны. Все из-за того страшного зверя в Майкле, который одновременно и пугал, и притягивал ее.

В отличие от Майкла Чезаре был открытой книгой. Его боялась уличная шпана, но только не Джеки, хотя иной раз он на нее повышал голос. Она догадывалась, почему: старший брат знал, что сестра видит его насквозь. Понять Чезаре было просто — он обожал мать и испытывал двойственное чувство к отцу. Для собственного удобства он предпочитал не замечать материнских недостатков — ее крайнюю пассивность, вечную печать страдания на лице. Женщина считала, что хорошо воспитывает своих детей, в то время как на самом деле бессознательно стремилась сделать их тоже пассивными, что привело к прямо противоположному результату с Чезаре — он стал чрезвычайно агрессивным.

Джеки сожалела о том, что отец, обуреваемый глобальными идеями, бросил семью. Девушка догадывалась, что на самом деле он просто нашел себе женщину помоложе и посимпатичнее матери и теперь живет с ней припеваючи где-нибудь в тропиках. Как еще можно было объяснить оскорбительные слухи и гнусные сплетни о нем? И почему дедушка Чезаре никогда не говорил о своем сыне? Он вел себя так, словно Джонни Леонфорте не существовало на свете. Знала ли мать, что случилось с ее мужем? Девочка так часто задавала себе этот вопрос, что, когда однажды застала мать в слезах, поняла — ее догадки были недалеки от истины.

Это случилось за год до того, как Джеки попала в монастырь Святого Сердца Девы Марии. Когда она вошла в комнату, мать вздрогнула и спрятала что-то под подушку на постели. Джеки решила, что с ней играют, со смехом забралась на кровать и вытащила письмо.

— Отдай! — закричала мать с такой неожиданной яростью, что девочка немедленно подчинилась, но все-таки спросила:

— От кого письмо? Скажи мне!

— Не могу. — На лице матери было написано нечеловеческое страдание, но дочь с непосредственностью подростка выпалила первое, что ей пришло в голову:

— Оно от Джонни?

— Я бы предпочла, чтобы ты называла его папой. — В глазах матери стояли слезы.

Испытывая непонятный страх, Джеки обняла ее трясущиеся плечи.

— Так Джонни жив?

— Поклянись, дочь, поклянись перед Богом и Девой Марией, что никому ничего не расскажешь!

— Но почему об этом нельзя рассказывать?

— Поклянись! — Голос женщины неожиданно стал строгим и властным. Джеки поклялась, и тогда мать со вздохом сказала: — Да, он жив.

— А дедушка об этом знает?

Мать кивнула:

— Но он никогда не признается в этом, скорее перережет себе глотку. И страшно рассердится на меня, за то, что я тебе все рассказала.

— Но что случилось? Где Джонни?

— Не знаю. Обычно письма от него приходили из Японии, но теперь на конверте стоят почтовые штемпеля США. Но я думаю, что в Америке твоего отца нет.

— Он вернется к нам?

— Не знаю, — еле слышно прошептала женщина.

— Но почему он уехал, почему бросил свою семью?

— Ты же знаешь, во время войны Джонни был в армии. После войны он... какое-то время находился в Японии, занимался там каким-то бизнесом, он никогда мне не говорил, каким именно. Дедушка утверждал, что Джонни делал это во благо всей семьи Леонфорте.

Джеки мало что поняла из слов матери и спросила:

— И что же дальше?

— Не знаю. То ли дела у Джонни пошли плохо, то ли кто-то другой оказался хитрее его. Как бы там ни было, но случилась страшная катастрофа, от которой твой дедушка так никогда и не оправился. Семья тоже не смогла пережить этого и вновь стать такой, какой была.

«Значит, все сплетни и слухи имели под собой почву — по крайней мере, часть слухов», — подумала девочка.

— Но почему же отец не вместе со своей семьей, ведь он нам так нужен?

Мать подняла голову, ее глаза казались ослепшими от слез. Она попыталась улыбнуться, поглаживая блестящие волосы дочери.

— Ты такая красивая, ты очень похожа на... — Ну, мама!